Черпая знания из бездонного колодца символов и мифов, мы находим в себе силы и желание понять и преобразовать окружающий нас мир. Традиционно мифология предпочитает говорить о рае и аде, о прошлом или будущем.
Нам никак не следует забывать, что все наши знания о символах и мифических фигурах восходят к преданиям и обычаям «простого» народа, и долгое время державшимся в тайне традициям кочевых племен и народов, к «потусторонним» путешествиям шаманов, ясновидящих и мистиков, к рассказам, песням, мистериям и культовым обычаям прежде всего странствующих народов.
Древнее знание, мудрые предания нередко вовсе не принимались во внимание, к ним относились как к суевериям, всячески искажали и разбавляли водой рационализма. Символы и мифы, обычаи и практика магов чужеземных стран сводились к банальностям и экспонатам кунсткамеры, их пытались систематизировать лишь как элементы религиозных культов.
Чтобы подобраться к потайному «божественному» смыслу символа, необходимо иметь опыт общения с ним; Юнг говорит: «Когда душа начинает понимать символ, перед ней возникают представления, недоступные чистому разуму».
Именно поэтому психонавигаторы всех времен руководствовались магическими сигиллами — картинками Тарот, сложной символикой мандалы (вытканными в том числе и на восточных коврах), цветными орнаментами и картинками на окнах кафедральных западноевропейских соборов, — отправляясь в путешествие в иные психологические пространства и реальности, исследуя «миры бессознательного».
В караван-сараях, на базарах, у кочевых костров. Они могли усадить слушателей на «ковер своего воображения» и унестись с ними в миры мечты, фантазии, другие уровни сознания.
Французский исследователь символов Марк Сонье охарактеризовал функцию символов как «обобщенное выражение науки о чудесах». «Символы, — говорил он,— показывают нам все, что было и что будет, притом в неизменной форме».
В то же время содержание, которое мы находим в той или иной форме, разнится от одного человека к другому, от одной культуры к другой.
Если, скажем, на одежде греческого юноши II века до P. X. мы видим свастику, то этот знак должен был охранять человека от демонов (на носу судов, принадлежащих скандинавским пароходствам, и по сей день можно увидеть такой же знак в том же значении). Но если сегодня мы увидим свастику на кожаной куртке панка, это всего лишь его провокационное желание «показать кукиш» обществу и обратить на себя внимание.
И все же, как бы ни менялись интерпретации и ассоциации, связанные с символом, архетип его значения, основная посылка, остается, на каком бы уровне мы ни рассматривали символы.
Например, трезубец остается символом божественной и королевской власти и у индийского бога Шивы, и у хеттских богов погоды, и у греческого Посейдона (римского Нептуна), его держит в руке громовержец Юпитер-Зевс, им потрясает кельтско-ирландский бог моря Мананнан, сын Лера, и именно он передал этот трезубый скипетр своей сестре, владычице морей Британии.
А разве не восходят к этому трехмерному представлению о времени и христианские представления об аде (прошлое), бренном существовании (настоящее) и небесах (будущее)?
Этими примерами мы хотим пояснить только одно: трактовка символов тесно связана с личностью самого лица, которое взялось за толкование, с его социальным, культурным и географическим окружением, с его сознанием, но в первую очередь с его намерениями.
Ведь и Тарот можно превратить просто в карточную игру Тарот, но с полным набором тех же карт можно предсказывать будущее. Другой же в мире символов этих карт может увидеть древнейшую эзотерическую систему обучения или связь с каббалистическими, астрологическими и другими оккультными науками.
Именно эта тяга к «искусству думать картинками», как выразился индуистский философ X. Кумарашвами, является фундаментальной основой творческого мышления и поступков, именно в ней, возможно, наш единственный шанс избежать пустой рутины и не превратиться в винтики гигантского часового механизма, тикающего в бездуховной Вселенной.
