Занятие символами и мифами убеждает нас, что мудрецы всех времен и народов создавали средства для взаимопонимания и передачи знаний от одних народов к другим. Культура возникает как попытка живого ума познать и осмыслить истины нашего мира. Очевидно, что при этом мы всякий раз вступаем в известное противоречие с культурой прошлого, с иными культурами и пытаемся синтезировать, обобщать различные мифы и символы, стараясь свести их к каким-то общим знаменателям, пытаясь найти единый корень этих мифов.
В мифах независимо от того, имелись ли реальные прототипы этих сказаний или герои были вымышлены, — истории эти восторженно принимались аудиторией, будь то придворная знать или простой народ. «Путешествия» грека Одиссея или аргонавтов, приключения одного из древнейших героев Востока Гильгамеша, «космические» полеты великого царя-мага Соломона в преданиях восточного мира, путешествия арабско-иранского морехода Синдбада, знаменитых европейских рыцарей Ожье Датчанина или рыцарей «круглого стола» Артура — независимо от того, имелись ли реальные прототипы этих сказаний или герои были вымышлены, — истории эти восторженно принимались аудиторией, будь то придворная знать или простой народ.
Чудесные мифические приключения в реальных и потусторонних мирах, случавшиеся с любимыми героями, находили отклик в душе каждого слушателя, всякий примерял их как бы к собственному опыту и представлениям, возникало множество картин и символов, которые каждый мог толковать на свой лад и вкус, использовать по праздникам или в будни.
Мифы повествуют о властителях средневекового хазарского царства, которое простиралось от Урала до австрийских Альп, что они, прежде чем выбрать религию, устроили спор между представителями различных конфессий и, послушав всех, приняли иудаизм.
По мифам князь Владимир, к которому перешло владение этими землями, действовал аналогичным образом и высказался в X веке в пользу византийского христианства, — пленившего его красотой церковной службы. Позднее на том же пространстве утвердились татары (их «царство» простиралось от Вены до Тихого океана!), гуцульская легенда утверждает, что татары меняли религии в зависимости от настроения своих князей (ханов).
В то же время образованные люди с Востока, смотрели на это совсем иначе: за различными фасадами, обычаями, символами обнаруживали общее, присущее всем. Недоброжелательные критики видели в этом поверхностное, несерьезное отношение к мировоззренческим истинам религий. В то же время образованные люди с Востока, смотрели на это совсем иначе: славяне, русские, грузины, татары, калмыки, евреи-караимы в Крыму рассказывали о своих великих вождях, ученых, поэтах, которые в религиях и культурах других народов, за различными фасадами, обычаями, символами обнаруживали общее, присущее всем.
В мифах почти у всех племен обнаруживается большая терпимость к другим верованиям, терпимость. И правда, почти у всех племен, живших на территории вышеупомянутых царств, обнаруживается большая терпимость к другим верованиям, терпимость, которая в более позднее время кажется почти непредставляемой. Рассказывают, например, что татарские ханы, независимо от веры, имели в своем окружении шаманов, представителей буддистской религии, ислама, иудаизма, христианства. В столице хазарского ханства существовали якобы особые судьи для приверженцев каждой религии, то есть и для христиан, и для евреев, и для мусульман, и для язычников.
По мифам мудрецы всех времен и народов создавали средства для взаимопонимания и передачи знаний от одних народов к другим, вопреки разделявшим их границам. Астрологи и алхимики средневекового христианства постоянно используют исламо-арабские (и персидские) источники. Мусульманские ученые постоянно восхищаются глубокими «магическими» знаниями древних греков и индусов. Занятие символами и мифами убеждает нас, что мудрецы всех времен и народов создавали средства для взаимопонимания и передачи знаний от одних народов к другим, вопреки разделявшим их границам.
Ученый эпохи Возрождения дружески беседовали «о химии, магии, каббале и других тайных науках». Ученый эпохи Возрождения Генрих Корнелиус Aгриnna Неттесгеймский начинает свой труд с посвящения аббату Тритгейму. Любопытно, что он вспоминает при этом, как они оба дружески беседовали в монастыре близ Вюрцбурга «о химии, магии, каббале и других тайных науках».
Парацельс и Гогенгейм, которым мы благодарны за собрание и систематизацию символики в алхимических, астрологических и других учениях средневековья, имели много общего. Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493—1541), известный под именем Парацельса, родился неподалеку от знаменитого монастыря Айнзидельн, где врачевал еще его высокоученый отец. Владельцы поместий Неттесгейм и Гогенгейм, которым мы благодарны за собрание и систематизацию символики в алхимических, астрологических и других учениях средневековья, имели много общего: они были тесно связаны с учеными, которые издавна находили прибежище в библиотеках и кельях крупных монастырей и хранили там собранные веками знания.
Оба упомянутых нами ученых старались проверить почерпнутые ими из тайных архивов и учебников по магии сведения во время своих путешествий как при дворе, так и среди простого народа. Оба упомянутых нами ученых трудились в ту эпоху, когда уходили в забвение творческие традиции предшествовавших веков, в эпоху, когда Европу потрясали войны за власть над мирянами. Ученые старались проверить почерпнутые ими из тайных архивов и учебников по магии сведения во время своих путешествий как при дворе, так и среди простого народа.