По мифам символ Диониса — мистический символ жизни и растительности. Символ Диониса противоречил государственной религии греков — официальное мировоззрение централизованного государства ожесточенно боролось с этим богом природы с отчетливо выраженными эротическими и гермафродитными чертами. К тому же мистический символ жизни и растительности, который пришел в Элладу с Дионисом, представлял собой своего рода провокацию по отношению к пантеону греческих героев. Женщины, которым эти герои надоели до чертиков, толпами сбегались на праздники Диониса.
Как повествуют мифы непризнанный официально, символ Диониса был способен на мстительные акты. Так, например, Пенфей, представитель антиэротической военной касты, который хотел запретить вакханалии, был растерзан вакханками, и Фивы распахнули ворота перед символом Диониса.
Из мифов мы знаем, что воспитывали Диониса как девочку (кстати, так же воспитывался и Ахилл), потому, что принятый на Крите обычай предписывал воспитывать мальчиков до наступления половой зрелости в темноте, то есть в женских покоях.
Все что мы знаем из мифов, так это то, что Дионис мог являться в образах быка, льва или змеи — календарное время было поделено на три части года. Зимой он рождался как змея, весной он становился львом, а к летнему солнцестоянию его приносили в жертву и поедали как быка или козла.
Гранатовое дерево, из мифических повествований, которое выросло на его крови, было также деревом Фаммуза и Адониса. Таким образом, символ Диониса, равно как и Фаммуза и Адониса, был символом умирающего и воскресающего бога и, следовательно, одним из символов, из которых впоследствии развилось христианство.
Вакханки, жрицы Диониса, увешивали себя дрессированными змеями, что напоминает нам о практиковавшемся в Индии мистическом символе змеи и об огненной змее кундалини.
В Македонии символ змеи был государственной религией. Рассказывают, будто бы Филипп II иногда видел, что рядом с его женой в постели вытягивалась змея. Филипп полагал, что это — Зевс, принявший змеиный облик, и поэтому скромно удалялся в этих случаях из покоев супруги. Александр тоже знал о любви матери к змее, так что эта история легитимизировала представление о божественном происхождении Александра — царя Македонии.
В книге Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» высказана идея, что искусство Диониса пытается убедить нас в вечной радости жизни: только мы должны искать эту радость не в явлениях, а за явлениями. Мы должны понять, что все, что возникает, должно быть готово к концу; мы вынуждены всматриваться в ужас индивидуального существования, и все же мы не должны застывать в этом страхе.
Метафизическое утешение временами вырывает нас из устоявшегося механизма привычных форм образа жизни. Мы действительно на короткие мгновения бываем первобытными существами и испытываем необузданную жадность и радость бытия.
Борьба, мучения, уничтожение существующего кажутся нам необходимыми при избытке многочисленных форм бытия, при избыточности плодотворной мировой воли, когда мы словно становимся одни с безмерной жадностью к бытию. Стоит нам поверить в извечность и неразрушаемость наших желаний в дионисийском смысле, как жизнь может обернуться к нам оборотной стороной медали.
Сам Ницше видел идеал в достижении равновесия дионисийского и аполлоновского начал. В свое время, то есть во второй половине XIX века, он видел преобладание аполлоновского начала и пытался в противовес ему оживить незаслуженно подавленную и проклятую силу дионисийского начала. Пуританскую, развращенную и немощную государственную религию следовало вернуть к жизни посредством жизненной силы и веселья юного бога Диониса, олицетворяющего весну.
Миф о Дионисе мог бы актуализироваться в связи с движением «зеленых» , противостоящим титаническим силам сверх технократического общества.
